Альманах "Лунінецкая муза", № 2

Лариса Громыко

Полнозвучие

Красота спасет мир!...

Второй номер альманаха “Лунинецкая муза“ представляет собой сборник стихотворений, лирических зарисовок, юморесок, миниатюр Ларисы Дементьевны Громыко — учительницы СШ № 1 г. Лунинца, активного участника творческого клуба “Лунинецкая муза”, автора сборника карикатур “Улыбка Джоконды” (1997г).
Романтики спасают и украшают этот наш хрупкий мир, в то время как закоренелые прагматики строят нелепые иллюзии и часто ставят мир на грань всеобщей катастрофы.

Лариса Дементьевна Громыко — неисправимый романтик. Она всю жизнь несет на себе непосильную ношу — за себя и за других. И при этом умудряется видеть мир в прекрасно-розовом цвете, хотя он нередко поворачивается к ней самыми разными оттенками, в том числе и весьма мрачными. Но по её облику и по всегдашнему настроению это почти никогда не заметно.
А впрочем, все это читатель почувствует в её произведениях — чистых, искренних, возвышенных и, казалось бы, беззащитных на первый взгляд, но на самом деле стойких и впечатляющих, ибо в их основе — правда высоких чувств.
Приглашаем читателей в этот мир романтики и красоты...

I. Лирические раздумья

Тоска по родине действует на всех одинаково: она преображает в наших глазах картины прошлого, идеализируя их; достоинства возрастают, а недостатки смягчаются временем и расстоянием.
  Жорж Санд

Я жёлтый листик…

Я жёлтый листик…

Я — жёлтый листик, оторванный от родной ветки, гонимый осенним ветром по дороге жизни то влево, то вправо, то кружа в сильном порыве непогоды, то стремительно взмывая ввысь, то резко падая на мокрый простор земли, то замирая на месте, в ожидании нового порыва ветра, чтобы нестись вперёд навстречу дальнейшей своей судьбе. Сколько чужих, недобрых ног пыталось меня вдавить, втереть в мокрый асфальт, сколько тяжёлых машин пронеслось надо мною, желая растереть, уничтожить с лица земли, а я упорно, как молитву, шептала себе: “Выстоять! Не пропасть! Жизнь прекрасна!” И я всем горестям назло находила силы, чтобы подняться выше машин, и чьих-то каблуков, и парить над миром, дожидаясь редкого солнечного лучика, который выглядывал бы из-за хмурых дождевых туч.

Дорога жизни моей! Как мало надо для счастья бытия: солнечный лучик и порыв нежного ветра.

Громыкская земля

Громыкская земля! Ты обыкновенна только тому, кто не был хоть как-то, чем-то связан с тобою. Тебя не любить нельзя. Ты удивительный, божественный уголок Белорусской земли в урочище некогда широкой и многоводной реки Беседи.

Много понадобилось тысячелетий, чтобы морское дно, богатое мелом поднялось, освободилось от воды и вдруг зазеленело, расцвело, оставив только синию ленточку реки как память о себе и стала именоваться Громыкская земля.

И какие теперь здесь рассветы! Спит на холме еще деревня. Спит у подножия деревни река. Сонно шуршит решетник с аиром над рекой. Ни звука более. И вот по ту сторону Беседи, за высоким лесом древнего Городка, появилась размытая полоска света. Она медленно разрастается, а с ней все отчетливее вырисоваются из темноты очертания хат деревни, колодезные журавли, прибрежные кусты Забеседья. Где-то закукарекал сонным голосом молодой петух и затих. Неслышными шагами пришел в эти края прохладный рассвет, но удивительно ласковый и долгожданный. Медленно разгорелось солнце и миллиарды росинок на прибрежном лугу неожиданно заискрились водянистыми, живыми шариками, сливаясь воедино в нечто фантастическое. Кто же первый проложит след на этом сказочном ковре? Рыбак? Гуси Васечки? Мотькина корова или нетерпеливый пловец?

В период Бабьего лета бывают иные рассветы. Случается, что неожиданно проснешься от какого-нибудь звука в доме, прислушаешься, повернешься на другой бок, в надежде еще часок-другой сладко соснуть, но сон ушел, будто испугался пробуждающего утра, и ты уже на ногах. Выскочишь на ганки из теплой хаты и наталкиваешься на плотную стену белого тумана. Ныряешь в него и стоишь в белой пене, а вокруг только ты и туман. В двух шагах не видать ничего: ни прасла, ни хлева, ни приземистой баньки под огромной развесистой дичкой, ни самой дички. Воздух студеный, влажный... Зябко, но приятно! И в эту минуту неудержимо потянет в росистое Забеседье. Хватаешь весло, ключ от лодки и торопишься к реке. Как приятно первой проложить тропинку на росистом лугу и в белой пене тумана найти правильный путь лодке. А вот и река, вот лодка. Возишься с замком, сталкиваешь лодку на воду, впрыгиваешь в неё, усаживаешься на скамеечку и плавно скользишь по речной глади. Лохматые клочья тумана вздымаются вверх, и кажется, что река закипает. Иногда выпрыгнет из воды резвая рыбешка, блеснёт серебристым бочком в воздухе, и была такова. Берегов не видать, плывешь вслепую, а новый день разгорается. Вот уже плотную стену тумана рассекает золотистый поток солнечных лучей, все отчетливее вырисовываются силуэты прибрежных кустов, ленты реки. На глазах река голубеет и остывает.

Громыкская земля! Сколько простора в твоих полях и лугах! Сколько особой роскоши и привлекательности! Все там щебечет, поёт, стрекочет, квакает, дышит, радуется жизни перед огромным, бездонным небом. А в медовых запахах скромных луговых цветов чебреца, материнки, душицы, конюшины, дикой гвоздички тонут, жужжат, наслаждаются многочисленные жучки, золотистые пчелки, шустрые муравьишки, лохматые шмели...

Как изящны изгибы синей Беседи! Задумчивые леса и белоснежные берёзовые рощицы дружно сбегают с прибрежных холмов на речные кручи и толпятся над тихою водой, отражаются в зеркальной её глади и стыдливо любуются собой...

Громыкская земля! Как ты прекрасна! Лучше и краше кажется и нет другого уголка на земле!

II. Сквозь призму любви

Природа сказала женщине: будь прекрасной, если можешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно.
   Пьер Бомарше

***

Зачем ПОРТРЕТ тебе мой, милый,
Когда ЖИВАЯ вовсе не нужна?!
В твоей душе я не имела силы,
И никогда там не жила.

Царица у тебя совсем иная,
Цветет и царствует в тебе!
Любовь и слава ей большая,
А крохи доставались мне.

***

И он ушел... Ушел... Не оглянулся.
Затихли навсегда его шаги...
Толчок в груди... И мир качнулся...
Погасли сразу все огни...

Да, он ушел! Ушел! Не обернулся!
Теперь нет мыслей... Нет и слов...
Ну почему ты не оглянулся?
Тогда б ты, знаю, — не ушел!...

***

Осень властно заходит
В город нашей любви,
Осень счастье уносит,
Радостей гасит огни.

Больше не будет свиданий,
Жарких объятий и грёз,
Не будет твоих обещаний,
Всё это ветер унёс.

Тихо и грустно роняют
Слёзы-листья берёзы,
Нас они вспоминают,
Скоро ударят морозы…

Быстро промчалось счастье,
Словно большая птица…
Серое небо, ненастье
И счастье не возвратится!…

Белые стихи

Что-то случилось во мне!
Я более не хочу встреч,
Ни голоса Твоего,
Ни шелеста нот Твоих,
Ни Твоих шагов.
Лопнула натянутая струна,
Издав во Всленной вскрик
Моего уставшего сердца...
Качнулся и упал
Купол неба со звездами в бездну.
Теперь темно в душе моей,
И нет даже слабой надежды,
Что там появится
Хотя бы слабый лучик света,
Чтобы я вновь пожелала Тебя.
Вот, как уходит любовь,
Когда её не чувствует сердце любимого,
Когда надежда равна нулю,
А счастье становится зыбкой почвой,
По которой не можешь более идти вперед.
Вот, где появляется точка:
Яркая вспышка огня...
Резкая боль...
И бездонная пустота...
Вот почему более я не хочу Тебя!

***

   (на стихи в прозе Евгения Богата)

В душе моей ПОЛЯРНАЯ ЗИМА,
И неизвестно: скоро ль ЛЕТО?!
Как не обходимо чтобы ХОЛОД, ТЬМА
Пересеклись потоком СВЕТА

Что может стать в душе таким ЛУЧОМ?
Возможно, ВЗГЛЯД иль чья УЛЫБКА.
И кажется, ударили НЕВИДИМЫМ СМЫЧКОМ,
Запела в сердце чудо — песню скрипка.

Все жарче и нежней её напев.
Взлетают ввысь МЕЧТЫ, НАДЕЖДЫ
Растаял ВЕЧНЫЙ ЛЕД, и, ПОТЕПЛЕВ,
Горят глаза, ЗИМЫ снимаются одежды.

И вот у сердца два крыла!
Дрожат ресницы! Шепчут губы:
“Как долго я ТЕБЯ ждала!
Вот и пришел ко мне ТЫ, любый!”

Белые стихи

Я не могу без тебя жить:
Ни сегодня, ни завтра,
Ни через тысячу лет!
Ты мне необходим!
Необходим каждый миг,
Пока во мне бушует жизнь,
Пока всё ещё возможно!
Я устала от полёта с одним крылом,
Которое такое слабое и хрупкое,
Когда столько легло на него
Таким ОГромным ГРУЗОМ!
Приходи! Ведь жизнь уходит!
Её осталось так мало,
А сказать тебе надо так много!

***

Среди тысячи звезд в небе
Есть и наша звезда —
Звезда счастья и любви,
Которая зажглась весной,
В час соприкосновения наших душ,
В час понимания и доверия,
Соединения со всей Вселенной,
Когда Вселенная — это МЫ,
А МЫ — это вся Вселенная.
Гори, наша звезда,
Свети тысячу лет,
И более тысячи лет,
Расскажи всему миру нашему,
Последующим поколениям,
Какое счастье, светлое счастье
Было у нас с Тобой!

Обратные дороги

(диалог души)

   ОН:
Может быть, действительно, слишком гордая,
Может притворяешься, а зачем?
Ты со мной идёшь по вечернему городу
Вся чужая, в колючках совсем.

Что с тобой мне делать: с колючим ёжиком?
Может быть, действительно, врозь пути?
Я бы вот ушёл, да острым ножиком
Встает грусть у меня на пути

А с тобой мы бродим тропинками узкими,
Дуемся, молчим, а расстаться жаль,
Лучше уж смириться с твоими иголками,
Чем всю жизнь бродить у ножа.

   ОНА:
Дождь барабанит, стучит в окно.
Ветер гудит, а сердцу легко!
Знаю, что любишь, любишь меня,
Золушка, Золушка я для тебя.

Дождь перестанет, солнце взойдёт,
Милый, желанный, скоро придёт,
Радугу — сказку зажжёт для меня,
Золушка, Золушка я для тебя.

   ОН:
Иду и вижу: предо мной —
Берёзка, белым-белая.

Она средь ёлочек — подруг
Стоит, как привидение,
Как будто струйка снега вдруг
Застыла при падении.

Глядиться хрупкою такой,
Так веткой каждой зыблется,
Что кажется — коснись рукой,
И вся она рассыплется

И кажется, взгляни весна
С улыбкою приветливой,
И в миг расстает вся она,
Стечет слезинкой светлою.

Но будет ветер буревой,
И солнышко лучистое —
Она останется живой,
Все выдержит и выстоит.

Стоит, весенней ждет зари,
Сама себе порукою...
И ты иной раз не смотри,
Что тонкая, да хрупкая.

   ОНА:
Я травинкой тоненькой
   в юности была,
Не боялась ветра
   сильной прослыла.
Но теперь не травушкой
   тоненькой живу,
Мощною берёзой
   на ветру стою.

Воет ветер громко,
   шелестит лествой,
Только мне не страшен
   этот дикий вой.
Зацепилась с молоду
   сильными корнями,
Не боюсь ненастья
   черными ночами.

   ОН:
Если ты цветок — я буду стеблем,
Если ты роса — цветами ввысь
Потянусь, росинками колеблем, —
Только души наши бы слились

Если ты, души моей отрада,
Высь небес — я превращусь в звезду.
Если ж ты, мой ангел, бездна ада —
Согрешу и в бездну попаду

Сказка ночи

(сентиментальная сказка)

   Люди с давних времен мечтают преодолеть ВРЕМЯ и СМЕРТЬ. Прекрасные мечты и желания! Но только МЕЧТЫ до сих пор остаются МЕЧТАМИ и никогда им не стать РЕАЛЬНОСТЬЮ, разве только в сказках.
   В долине Желтых роз жила-была добрая Людмила. Мать её умерла, когда девушке ещё не было и пятнадцати лет. До своего совершеннолетия Людмила жила в полном одиночестве, но этого одиночества красавица не замечала, довольствовалась обществом чудесных роз, с которыми часами беседовала, любовалась их прелестными бутонами, ухаживала за ними. Однако безмятежное время прошло, душа просила другого общения, но какого, Людмила не знала. Были минуты, когда девушка беспричинно грустила, порою плакала, и нежные розы склоняли свои чудесные бутоны над нею, как могли — утешали, но разве прекрасные цветы могли помочь горю девушки?!
   Шли годы, а жизнь Людмилы по-прежнему была уединенной и грустной. Как-то весной в долину Желтых роз прилетел Соловей, да так сладко запел о других лугах и цветах, о зеленых полях и прекрасных рощах, что услышавшая его пение, девушка воскликнула:
   — Соловушка, а разве на земле, кроме долины Желтых роз, есть иные края?
   — Конечно! — ответил Соловей.
   — А далеко они от меня? От моего дома?
   — Как, ты нигде не была, кроме долины Желтых роз? — удивился лесной певец.
   — Нет! — простодушно созналась девушка.
   — Тогда спешим, я покажу тебе, как разнообразна Земля, как она прекрасна!
   — Что ты, Соловушка! Я здесь родилась, здесь умерла моя мама, здесь умру и я. Только почему-то грустно здесь одной? Не знаешь, отчего это так?
   — Какая же ты, Людмила, странная. Ведь ты живешь в долине Желтых роз! Разве тебе об этом ничего мать не говорила?
   — Нет! А что же это значит?
   — Это — долина РАЗЛУКИ, ОДИНОЧЕСТВА, ПЕЧАЛИ!
   Кто здесь живет, тот всегда одинок!
   — Вот оно что! — тихо прошептала девушка. — Соловушка, я согласна покинуть эти края!
   — Тогда в путь, Людмила!
   И вот перед Людмилой появились другие долины, поля, луга, леса, рощи, и сердце девушки наполнилось восторгом и счастьем свободы, обновления.
   Однажды, гуляя по ромашковому полю в час вечерней зари, Людмила увидела на небе яркую звезду. Залюбовалась её сиянием. Вдруг звезда дрогнула и стремительно понеслась к земле, еще миг и она упала возле лесного озера. Людмила побежала к озеру и увидела на том месте не звезду, а прекрасного юношу.
   — Здравтсвуй, Людмила!
   — Здравствуй! — тихо ответила красавица. — Это ты — Звезда?
   — Я!
   — Ты прекрасен, как в небе, так и на земле в облике юноши! — восхищенно сказала девушка. — Но откуда ты меня знаешь?
   — Соловей рассказал, когда я посетил вон ту рощу.
   — А!...
   — Людмила, вы прекрасная девушка! Не хотите ли быть моей судьбой? Моим вторым “Я”?
   — Что ты! Ты — Звезда, а я обыкновенная смертная из смертных. Если брать возраст звезд и человека, то мы в разных измерениях времени.
   — Да, ты права, но мы можем один раз в году посещать вон ту звезду и жить там целый месяц. Эта звезда — моя мать. Там нет времени и смерти, там нет ГОРЯ и СЛЕЗ, а кто бывает на той звезде из людей, тот живет долго и счастливо, как на земле, так и на звездах. Ну, согласна?
   — Да!
   — Тогда давай свою руку и летим.
   — Но я не умею летать! — воскликнула Людмила. — У меня нет крыльев.
   — Разве?!
   — Да! — со слезами воскликнула красавица. Юноша подошел к Людмиле, заглянул в её голубые, бездонные очи, обнял, нежно коснулся губами щеки девушки, потом тихо спросил:
   — Ты меня любишь?
   — Да! — также тихо ответила Людмила.
   — Тогда у тебя обязательно должны быть крылья за плечами. Ты их чувствуешь?
   — Да, милый! Я их чувствую! Это большие, сильные крылья... Летим!... — вот что значит сила любви и счастья для человека; он все может, может даже летать в другие миры, только бы оно было, это счастье, когда легко жить и нет смерти, времени, горя! Значит, счастье, любовь — всепобеждающие силы души человека, перед которыми чахнут темные стороны земного бытия. Жаль только, что счастье не может быть вечным. Оно непременно когда-нибудь кончается или на время прерывается, до следующего возрождения или возращения счастья. Так и у Людмилы после целого месяца счастья на звезде Надежда с прекрасным юношей — Звездой, наступило время ожидания новой встречи с любимым. Год до нового свидания! Людмила каждый вечер выходила на ромашковый луг, чтобы увидеть прекрасного юношу — Звезду, махнуть ему приветливо рукой, поздороваться, рассказать, как целый день жила без него и грустила, надеяться на новую встречу.
   Самое большое чудо в любви — рождение НАДЕЖДЫ, когда, казалось бы, НАДЕЖДА ушла навсегда или надолго. Откуда рождается она — новая, невозможная, безрассудная и бессмысленная НАДЕЖДА? Из редких мгновений счастья, для которых нужно так мало...
   И Людмила шептала:

Я не могу без Тебя жить:
Ни сегодня, ни завтра,
Ни через тысячу лет!
Ты мне необходим!
Необходим каждый миг!
Приходи скорее!...
Прилетай!...
   Он видел с небесной высоты, как девушка тоскует о нем, нежно излучал свой дивный свет любви, но впереди целый год разлуки и ничего он сделать не мог, чтобы ускорить долгожданное свидание.
   Наступила осень. Людмила, как всегда, вышла на ромашковый луг, но ромашек уже не было, а звезда любимого что-то устало мерцала сквозь вечерние облака. И воскликнула тогда Людмила:
Легкой паутинкой Бабьего лета
Обовью Твой дивный стан,
Чтобы ко сну переодеть Тебя, МИЛЫЙ!

В вечерние пенные облака неба
Уложу Тебя отдыхать сладко,
Чтобы сон был крепок, ЛЮБЫЙ!

Золотом осени, доброй и щедрой,
Укрою Твое уставшее тело,
Чтобы не холодно было, ЕДИНСТВЕННЫЙ!

Дыханием нежным ласки моей,
Поцелую уста Твои медовые,
Чтобы светлые сновидения посетили Тебя,
РАДОСТЬ МОЯ!
Спи! Мир очам Твоим!
Я рядом! Стерегу Твой сон,
Чтобы было легкое пробуждение, СЧАСТЬЕ МОЕ!

   И юноша — Звезда, преодолев огромное расстояние, телепатически сказал любимой:
   — Спасибо, родная!... Мне кажеться, что ты сама поймешь, и я об этом говорить не буду... Бывает, что словами отпугнешь любовь — единственное в мире чудо. Чуть двинувшись, моя рука тебя нашла... Сближаются уста, дрожат ресницы... И — обрела два голубых крыла, и устремилась ввысь твоя любовь ко мне, как птица! Пьянящая бескрайность бытия!... Восторг и боль! Вся мощь и хрупкость жизни!... Навеки, да?! Ведь лишь об этом я мечтаю, как изгнанник! Давай побудем молча полчаса. Безмолвие рождает чудеса! — И оба затихли, зная, что скоро придет ВЕСНА, когда СЧАСТЬЕ возродится.

 III. За Млечный путь

Мать — единственное на земле божество, не знающее атеистов.
  Эрнест Легуве

Песня о маме

  День уходит в прошлое. Через несколько часов наступит 9 марта. Обычно в женский день я поздравляла Тебя, моя милая, славная мамочка! А теперь Тебя нет рядом со мной, Ты ушла от меня в 1995 году туда, откуда никто не возращается. Я грущу по Тебе и эта грусть стала тяжестью давить на меня, чем больше лет, тем больше грусти.
  Позволь Тебя сегодня вспомнить и поздравить с нашим женским праздником, родная! Плывут по небу легкие облака. Это они плывут к Тебе! Шумят деревья. Это они вспоминают Тебя. Светит яркое весеннее солнышко. Это оно светит для Тебя, в память о Тебе! Спи, родная! Пусть сладким будет Твой вечный сон! Не грусти, что многого Ты не успела и не была счастлива. Поверь, человек никогда не успевает ВСЕ сделать на земле и уйти в мир теней, сказав: “Я все успела сделать!”
&  Счастье — это редкая удача!
  В юности мы верим в свою счастливую долю. С годами печалимся, что её нет, но все же верим, что она вот-вот придет, обязательно придет! Но, увы!... Живешь всю жизнь в ожидании счастья и без него, устаешь его ждать. Потом уже совсем не ждешь этого счастья, и становится смешно, что когда-то мы были такими наивными. А счастье — это сама жизнь, что дышишь, ходишь, видишь мир и общаешься с ним, чувствуешь ветерок, любуешься цветами, слышишь музыку...
  С праздником, мамочка! Я помню Тебя, люблю Тебя! Извини, что дела не позволили прийти к Тебе на могилу, но завтра я обязательно зайду к Тебе, погрущу возле Тебя, поговорю с Тобой!...
  ***
  Я иду по цветущему лугу и сознаю, что Тебя нет со мной, родная мамочка! Ты ушла от меня за Млечный дым, откуда не возращаются, но каждый цветок на лугу мне напоминает Твои милые глаза! Незабудки подчеркивают Твой цвет глаз и доброту Твою! А вон колокольчики. Они излучают покой и умиротворение. Такие глаза бывали у Тебя, когда Ты читала сочинения своих учеников. Но чуть левее, за колокольчиками, на тонких, высоких стебельках колышутся ромашки. Их золотая серединка излучает Твой милый, искрящийся смех, когда Ты была счастлива и беззаботна.
  Как много мне рассказали о Тебе цветы! Как они мне напомнили Тебя и о Тебе!

Ave Maria

Слушать вечно готова диво из дива
Песню-молитву “Ave Maria”.
“Ave Maria, Ave Maria”,
Есть ли с тобой что на свете сравнимо?!
Каждая нота в душе разливается,
Каждое словос сердцем срастается
“Ave Maria, Ave Maria!”
Кажется, с Богом я говорила...

***

Жизнь в юности казалась сказкой,
Огромной, чистой и святой,
Не верилось, что ношей тяжкой
День каждый станет, когда уж ты седой.

IV. Второе дыхание

Юмор — это спасательный круг на волнах жизни.
  Вильгельм Раабе

Фразеологизмы мимоходом, или добрые советы.

— Не копай яму другому, за это денег не дадут.

— Не плюй против ветра, поперхнёшься собственной слюной.

— Не вставляй палок в колёса, они тебе пригодятся для растопки печки.

— Не садись в галошу, для этого есть табуретка.

— Зачем вставать с левой ноги, когда есть правая.

— Зарплата, что кот наплакал, зато денег хватит на прокорм кота.

Преснюльки — коротюльки.

* * *

— Вася, ты знаешь, что такое МИНУТА СЧАСТЬЯ?
— ?!…
— Это, когда ВЫПИТЬ охота, и есть ЧТО выпить, и С КЕМ выпить!

* * *

— Алло! Это ты, Вася?
— Ну, я!
— Чего сердитый?
— Не сердитый, а болит всё! Помираю!
— Когда умрешь, не забудь позвонить! Приду хоронить!
— А что скажешь у гроба?
— Скажу: “Прощай, Вася! Ты так прожил, как на свинье проехал!”

Пословицы на свое “авось”

Бог даст день, но не пищу.

Бог милостив, но не цены.

Бумага все стерпит, даже туалетная.

Были б кости, собаки всегда найдутся.

Выпала нынче великая честь ничего ни есть.

Взялся за гуж, забыв, что не дюж.

Видит око, да кошелек неймет.

На автобусной остановке

(Диалог про себя)

Он: О! вот это женщина! Богиня!
Она: Урод!
Он: А как сложена!
Она: Ничего завидного в нём нет.
Он: Познакомиться бы!
Она: Господи, где же мой автобус?... Слава Богу, подходит!
Он: Она уезжает?...
(Подходит ещё одна женщина)
Она: Какой интересный мужчина!
Он: Чучело!
Она: Какой чистенький! Мне б такого в мужья!
Он: Баба Яга! На таких не женятся!
Она: Он настоящий Ален Делон!
Он: Уехать бы скорее! Сил нет на эту Ягусю смотреть!
Она: Вот бы познакомиться!
Он: Наконец-то мой автобус! Чао, Ягуся!
Она: Ах, он уехал! Ну вот, так и не познакомились.

Бывает и так

(Юмореска)

В первый вечер ОН рассказал ЕЙ всё о своей бывшей жене.
Во второй вечер ОНА рассказала ЕМУ всё о своём бывшем муже.
В третий вечер ОНИ поняли, что созданы друг для друга.
В четвёртый вечер ИМ друзья кричали: “Горько!”
В пятый вечер ОН осознал, что ОНА не само совершенство.
В шестой вечер до НЕЁ дошло, что ОН не подарок судьбы.
В седьмой вечер ОН писал в газету “Двое” своё брачное объявление.
В восьмой вечер, ничего этого не зная, ОНА звонила по ЕГО брачному объявлению.
В девятый вечер ОНИ встретились и ОБА воскликнули: “Как мир тесен!”
В десятый вечер решили, что это — судьба!
А куда от неё денешься?!

Как это было

(Юмореска в стихах)

Крыло свое мне предлагал
И рай земной в придачу,
А выходило просто так:
Работать увозил на дачу.

Полола грядки дотемна,
Капусту поливала,
Потом у плитки я одна
Часами танцевала.

А милый, сложив свое крыло,
Блаженно спал в кровати,
Посапывал во сне давно,
Как малые дитяти.

Проснувшись он негодовал,
Что грязные рубахи,
Не вкусен суп, блин горьковат...
Досталось бедной птахе!...

Он уходил, а я — стирать,
Готовить блюда новые,
Чтобы скорее дом убрать,
Носки заштопать рваные.

В обед приходит ГОСПОДИН,
Придирчиво на все взирает,
Садится, ест один,
Моих трудов не замечает.

А я, дуреха, жду похвал,
Улыбку ярче солнца,
Но на диван прилег мой ХАН
И смотрит на оконце.

— Ну, ты доволен? — говорю
— Терпимо! — отвечает.
Мне так обидно, слезы лью,
А милый — засыпает.

Посуду мою, очень жду,
Когда проснется РАДОСТЬ,
И разговор с собой веду:
— За что такая благость?!

Проснулся, позевал и встал,
Собрался на работу,
Очередной приказ отдал:
— Устрой на моль охоту!

И вот ловлю усердно моль,
Пот льется с меня градом.
Потом сказала я: “Уволь!
Командуй сам своим парадом!”

Изведав этот рай земной,
И крепость крыльев Коли,
Умчалась я к себе домой,
Искать получше доли.


  Посвящается однокласснице Н.П.

Девичья исповедь

(Юмореска в стихах)

Закружилась девичья голова моя,
Полюбила парня в школьные года.
Улыбалась Милому и стихи читала,
А потом томилась, встречи ожидала.

Но пришёл негаданно, друг другой, Непрошенный,
И остался Милый мною позаброшенным.
Этому улыбки я дарю всечасно,
Тот же ходит к дому моему напрасно.

С этим повстречаться бы! Рассказать всё маме?!
“Что ты, что ты, дочка! Ты мала годами!..”
Через два годочка встретила Любимого,
А того, как прежнего, так же отодвинула.

Вновь весенним солнышком расцветаю я,
Полюбила парня на долгие года!
Но на танцах летом встретился Желанный,
Этот же Любимый стал мне Окаянным.

До восхода солнца я брожу с Желанным,
Только что же делать с тем мне, Окаянным?
Он повсюду тенью ходит по пятам,
Не даёт покоя нам по вечерам.

Как-то в магазине туфельку я меряла:
Подняла глаза… и себе не верила:
Принц! Мой! Единственный смотрит на меня,
И такой,… такой,… такой таинственный…

Вмиг забыты разом тот, Желанный,
И другой, Любимый, ставший Окаянным.
Я душой воспряла, сердцем ожила,
Разве раньше я любила? Разве то любовь была?!

Как Принцессу он возвёл меня
На костёр восторга, тихо говоря:
“Вы — моя частица солнца на земле,
Очень благодарен я своей судьбе!”

Мне бы наслаждаться на костре любви,
Сказке дважды не рождаться, что ни говори!
Но судьба-злодейка в омут завела
И с хорошим Принцем разом развела!

Броситься в объятия мне теперь к Желанному,
Иль к тому, Любимому, ставшим Окаянным!
Может, воскресить мне старые мосты
К доброму, Непрошенному, мною позаброшенному?

Эх, воскресить бы Милого,
Парня школьных лет.
Но дорог обратных
В прошлое уж нет.

Подлечили

(Юмореска)

  — Следующий! — позвал врач-терапевт.
В кабинет вошла пышная дама, поздоровалась.
  — Садитесь! На что жалуетесь?
  — Доктор, что-то в последнее время беспокоит бессонница.
  — Милочка, вам надо не ко мне, а психотерапевту.
  — … не сплю, так как болит поясница…
  — Прекрасно, вам надо к невропатологу.
  — … и боль идет от подреберья…
  — Короче, идите к урологу.
  — … от подреберья в пах, — уточнила на выдохе, несмело больная.
  — Тогда… Ну, тогда вам надо к эндокринологу.
  — Доктор, а потом чувствую страшную слабость, аж сердце останавливается.
  — Мг — гы! В таком случае спешите к кардиологу. Это же сердце!…
  — Доктор! — в отчаянии воскликнула дама. — Так к кому же мне идти?
  — А к кому хотите! Это ваше личное дело!
  — Доктор! …
  — До свидания! Всего вам хорошего!… Следующий!
  — Доктор, одну минуточку…
  — Женщина, не мешайте работать. Идите!… Следующий!
  — Да, да! Иду!… — прошептала в слезах пышная дама. — Иду! — и бесшумно закрыла за собой дверь.
Подлечили!

Максімцовы сабака

(Бытавая казка для дарослых)

   Жылі-былі дзед Ігнат з бабай Лукер’яй. Вясёлая парачка! Дзед выпіць любіў, баба — языком памянташыць. Адны вяскоўцы жартавалі:
   — Вунь, дзед Ігнат ужо на “вадапой” пайшоў, а баба Лукер’я “пошту” на языку панесла.
   — Ага! Свежанькую, з дастаўкай на дом. А іншыя асуджалі.
   — Зноў баба Лукер’я плёткі некаму павалакпа. (Не лянуецца цэлы дзень курсіраваць па сялу, людзей ад справы адрываць!)
   Па суседству з гэтай вясёлай парачкай жылі Максімцы, у якіх быў сабачка Весялуха. Хуценькі, шэранькі, лахматы. Куды ні пойдзеш, дзе ні з’явішся, а Весялуха тут як тут у кожнага на вачах, ва ўсіх пад нагамі блытаецца.
   Аднойчы, пасля чарговага “піція”, прыплёўся дзед Ігнат дамоў. Заваліўшыся на лаўку, праспаў гадзіну-другую. Падняўся, а ў жываце нешта пішчыць, вурчыць, чмокае. “Відаць, прагаладаўся я. Звычайна мяне нудзіць, а тут на табе: быка б з’еў!” — падумаў ён, пачухваючы пуза. Палез у печ — пуста! Баба печ ужо цэлы тыдзень не паліла. Зазірнуў у чыгунок — кукіш з маслам. Схапіў патэльню — нават блізка ежай не пахне. Раззлаваўся дзед Ігнат: “Ах, старая “пошта”! Усё “карэспандэнцыю” суседкам разносіш, а ўласнага мужа голадам морыш?! Пачакай, прыйдзі толькі дадому!” — і так грукнуў кулаком па сталу, што пустая конаўка падскочыла і звалілася на бок. Але злуйся ці не злуйся, а есці хочацца, ды не тое што есці — жэрці!
   3 надзеяй паплёўся ў чулан. Зайшоў, а вочы са святла ў цемры нічога разабраць не могуць. Пастаяў хвілінку, прывык і бачыць: у куце — кадушка! Падскочыў да яе, схапіў крышку ды рукой у кадушку... Рука дакранулася да чагосьці МЯККАГА І ЛАХМАТАГА! “Божухна! Няйначай сюды ўлезла Максімцова Весялуха! Але як? Пачакай, бестыя, дам табе перцу, будзеш ведаць, як па чужых кадках лазіць! Яшчэ і сядзіць ціхенька! Нечага наелася і дрыхне!”
   Дзед Ігнат хлоп крышку на кадушку, а для большай надзейнасці бачонак з соллю зверху паставіў: “Сядзі, галубка, сядзі! Ох, і папляшуць Максімцы з-за цябе!” — прабурчэў дзед Ігнат і выйшаў на вуліцу. Сеў на ганачак, папіроску закурыў, на вячэрні закат паглядзеў, а кішкі не супакойваюцца, гатовы пахавальны марш іграць.
   Раптам бачыць, як... Максімцова Весялуха да яго веснічак чэша! Падбег сабака, заднюю нагу падняў, падмачыў кут і кудысьці далей паімчэў. “Бацюхны! — ахнуў дзед Ігнат і прыўзняўся. — А калі ж і як гэта шэрая псіна вылезла з кадушкі?” — і бягом у чулан.
   Паглядзеў, а кадушка зачынена і бачонак з соллю чын чынам зверху стаіць. Сеў дзед Ігнат прама на падлогу, галавой трасе, нічога зразумець не можа: каго ж ён у кадушцы зачыніў, калі Весялуха па сялу гуляе? Падпоўз да кадушкі, прыклаў вуха — ціха! Стаў нячутна бачонак з соллю здымаць, локцем для страхоўкі прыціскаючы крышку, каб ТОЙ, хто ў кадушцы, не выскачыў. Паставіў бачонак на падлогу, яшчэ раз прыслухаўся: ціха, ніхто не ірвецца на волю. Тады дзед Ігнат асцярожна прыадчыніў крышку... Ціха! Адчыніў зусім — ціха! Руку б туды засунуць, але боязна — раптам ТОЕ яе адцяпае! Але ж і цікава: хто там? Палез усё ж такі павольна і асцярожна рукой... Пальцы, як і ў першы раз, адчулі нешта лахматае, пушыстае. Пасунуўся рукой ДАЛЕЙ... Пальцы паглыбіліся ў нешта слізкае і да жудасці непрыемнае!
   — Ш-ш-т-т-о-о там? — аднымі губамі выдыхнуў дзед Ігнат.
   Баба зазірнула ў кадушку.
   — Там?.. Гм-м!.. Цеста!
   — Цеста??
   — Так, колішняе.
   — А чаму лахматае, як Максімцовы сабака?
   — А я адкуль ведаю?
   — Ты яго калі замясіла?
   — Калі, калі, — прабубнела баба Лукер’я. — Не памятаю! Можа, тры тыдні таму, а можа, і больш.
   — Ну і?..
   — Што “ну”? Не нукай — я табе не конь, а жанчына!
   — Яно і бачна, якая ты жанчына! Пошта ты хадзячая, а не жанчына! Роднага мужа голадам морыш, цеста так цвіллю абрасціла, што яго за Максімцову Весялуху можна прыняць.
   — Ха-ха-ха! — засмяялася баба Лукер’я. — Дык ты маё цеста з Весялухай зблытаў? Ха-ха-ха! Цю-цю-цю! Весялуха, вылазь з кадушкі, цябе мой дзед заве! Ха-ха-ха! — І баба пайшла з чулана.

Вечерняя рапсодия

(Сельская зарисовка)

   Солнце догорало. На скамеечке, в комарином гуле, сидели двое: ОН и ОНА. Возраст их был под стать времени суток: вечер.
   — Ах, тама-та! — крякнул ОН, — жрут не стесняясь! — и в отчаянии шмякнул себя по щеке.
   — Твоя правда! Жрут, спасу нет! Всю кровушку готовы высосать, черти! Даже посидеть невозможно! — застрочила ОНА, отмахиваясь веткой клёна от разъярённых кровопийц.
   — Ни минуты покоя! — бубнел под нос ОН, хлопая себя по бокам, плечам, шее.
   Это были ОНИ: Рассыпная и Цалабон, влюблённая парочка, над которой потешалось всё село.
   В это время мимо скамеечки проплыла важно Цыбучиха. Она косо глянула на парочку и пробасила, как труба:
   — Опять милуетесь?!
   — А тебе-то что, жалко? Завидки берут?
   — Больно надо! Нашла себе кавалера — Цалабона!
   — А что, тама-та, Цалабон не человек что ли? — возмутился Цалабон.
   — А когда ты им был? — уколола Цыбучиха.
   — Уйди с глаз, Почта Полевая! — застрочила Рассыпная. — что пристала к людям? Шла себе дорожкой прямоезжей, так и топай дальше!
   — И пойду! — фыркнула Цыбучиха. — Больно ты мне надо, Ромашка Луговая, со своим плешивым кавалером! — в гневе выпалила ОНА и гордо пошагала дальше по селу.
   А солнце всё угасало и угасало. Вечернее небо было прекрасно! Оно излучало в сумраке все тёплые цвета и оттенки заката, спрятавшегося за дальний горизонт.
   — Тама-та, выплыла уже! — крякнул Цалабон.
   В это вечернее очарованье из-за калитки выкатилась Мотька-Дизель. На её плече покоилась стальная коса, а сзади вырисовывался силуэт искусственного горба. Это была вязанка из мешков для травы.
   — Ага! На травяную охоту понеслась! — подхватила Рассыпная.
   — И куда ей столько травы? Будто у неё не одна, а пять коров в хлеву, тама-та!
   — И комары не помеха! — чухаясь от комариных укусов пробубнела Рассыпная.
   К скамеечке кошачьими, крадущимися шажками, подошла Васечка, седоволосая соседка Рассыпной.
   — Сидите, луну караулите? — съехидничала она и присела возле Цалабона.
   — Нет, комаров подкармливаем, чтобы жирней были! — в тон ей пропела Рассыпная. — Вот подкормим, убъём, тебя на свежину, возможно, позовём.
   — Ну, спасибочко, соседушка, за приглашение!
   — Так я тебя ещё и не приглашала, а ты уже “спасибкаешь”. Это я только намекнула, что вот мол, позовём.
   — А-а! — многозначительно протянула Васечка. — Ну-ну, будем ждать! — и притихла, но комары одолели и её, она поспешно поднялась и не прощаясь, засеменила к своему дому.
   Теплые тона неба почти угасли, зажглись ясные звёздочки и на огромном небосводе, обозначилось личико Луны. В прибрежных кустах Беседи запел соловей. Село притихло. Только часто-часто в тёплой тишине вечера раздавались лёгкие вздохи Рассыпной и яростные шлепки Цалабона, а где-то, по ту сторону реки, звонко звенела коса Мотьки-Дизель:
   — Вжик! Вжик! Вжик

На верх старонкі