Лунінецкі сшытак № 6

Назвы птушак у мясцовых гаворках Цэнтральнага Палесся

З бюлетэня “Ахова птушак на Палессі”

Запісы назваў птушак былі зроблены ў вёсках Лахаўка Лунінецкага, Грычынавічы Жыткавіцкага і Хорск Столінскага раёнаў. Вось тыя назвы, якія значна разыходзяцца з агульнаўжывальнымі беларускімі.

Аўсянка — волосянка.

Бугай вялікі — пугач, бук. Бугай малы — чарэцяны воўк. Бекас — бэкач. Бусел — бусько. Верабей — горобэй.

Драч — дзеркач. Зімародак — зімовік. Зяблік — зябнік. Зязюля — зозуля. Івалга — жоўта пташка.

Каршун (перапялятнік, цецяравятнік) — коршак. Качка-чырок — чырыца. Качка-нырэц — чэрня. Кнігаўка — кніга. Крапіўнік — прокіўніца. Крумкач — крук. Кулік — штэкун. Кулік-пясочнік — кулічок.

Опыт исследования антропонимики Кожан-Городка и соседних деревень (по документам 1755 и 1836-44 годов)

Василий Тумилович историк, краевед

Атропонимика — раздел ономастики, изучающий собственные имена людей, происхождение, изменение этих имен, географическое распространение и социальное функционирование, структуру и распространение антропонимических систем (БСЭ, т.2, с.110).

Толчком к исследованию антропонимики части Лунинецкого района послужило наличие Кожан-Городокской униатской метрики 1755 года и исповедных ведомостей Кожан-Городокской церкви за 1836-40, 1840-44 годы.

Метрика, составленная на польском языке кожан-городокским пресвитером Шеметилло в 1755 году, — самый полный и самый ранний перечень имен и фамилий униатов Кожан-Городка, Дребска, Цны, а отчасти — и Дворца, Ракитно, Язвинок, Яжевок.

Исповедные ведомости периода 1836-44 годов имеют главное отличие от метрики 1755 года тем, что они дают перечень только жителей деревень Кожан-Городка, Дребска, Цны и велись сначала на польском, потом на русском языке.

Но антропонимический анализ стоит начать не с упомянутых документов, а с сохранившихся в повседневном обиходе так называемых «уличных прозвищ» жителей Кожан-Городка.

Уличные прозвища (по местному — выдумки) имеет практически каждый житель Кожан-Городка, и существуют они параллельно социальным фамилиям; прозвищ насчитывается более ста:

Андрушик, Бабочка, Балектар, Баринько, Байкер, Бобар, Бородкин, Будько, Булка, Василевски, Витовка, Воевода, Вэрбицки, Вэрчык, Галимей, Гарбар, Гирич, Гец, Дземкович, Дзеревня, Дзякович, Довбыш, Дуброва, Дылько, Жирко, Жулик, Жучко, Заяц, Зупарша, Зьлепач, Карель, Качан, Каша, Кештал, Кисьлюк, Клица, Ковалец, Козёл, Козярски, Коминар, Коротыш, Косоента, Котка, Крутько, Кубэл, Куделя, Кулак, Кунайко, Кучар, Лагута, Лепэц, Лера, Ливончик, Лобок, Мазур, Майстрик, Малковэц, Махля, Махтэй, Мисьцюк, Мумэл, Муха, Неро, Оленчин, Паливода, Палипэйко, Писар, Повар, Прыгодзки, Пуен, Пупенко, Пэрэходзько, Пэрэхрист, Пьёварчик, Рабин, Рабинец, Ригес, Романэчко, Руляк, Рэб, Салимон, Сандзюк, Сарвалос, Сержант, Сидорчик, Снайпер, Совка, Сучкар, Сыгнал, Сысун, Тэбэл, Халё, Хармуза, Хацкаль, Хэрко, Целё, Цеплы, Цукер, Цурес, Цурик, Цурбан, Чорны, Чурыло, Царь, Шабатура, Шахалиха, Шмайко, Штэер, Шылень, Элечко.

Этот список можно продолжить: сюда не вошло также три уличных прозвища из-за своей неблагозвучности; написать их можно не иначе, как пропустив по две буквы в каждом из них: Би-ёл, Пэ-а, Х-за.

Достаточно и беглого взгляда, чтобы заметить: в списке прозвищ — несколько западноевропейского, а то и тюркского происхождения (Андрушик — от венгерского Андруш, Цурес — от венгерского Суареш. Неславянские по происхождению выдумки Галимей, Гриневич, Кештал, Ригес, Цурик, Штэер...). Отдельные прозвища (и некоторые фамилии) берут начало от переселенцев средневековой эпохи — военно-служилого сословия, названного в наших местечках боярством (в Кожан-Городке — это Воевода, Довбыш, Подкас, Подоляк и, возможно, Паливода, Пашня...).

Эти уличные прозвища — выдумки — до сих пор не исследованы и, возможно, по двум главным причинам: по причине нехватки достаточной квалификации у местных исследователей и из-за интимного характера предмета исследований (кому приятно, если его прозвище кто-то пытается «смаковать», изучать, исследовать?).

Некоторые из уличных прозвищ в середине ХVIII века были фамилиями, что видно из метрики 1755 года, в которой приведется следующий перечень фамилий мелких дворян и крестьян Кожан-Городка и соседних шести деревень:

Абрамович, Андруш, Бабушко, Бавилович, Балушкович, Бандацки, Билевич, Бирук, Бирило, Блыщич, Бобко, Бобрович, Бобровник, Бондар, Бородич, Бостынец, Бубэнец, Василькович, Василевски, Вирич, Войцеховски, Волынчич, Воронич, Гальцинович, Гастырович, Генич, Германович, Гирич, Гитты, Говенович, Голейвонич, Гомон, Горбацевич, Гордиевич, Горски, Гребеневич, Гриневич, Гринкевич, Густынович, Гутты, Грицкевич, Грицко, Групкевич, Грушко, Гучотов, Дашкевич, Демкович, Довгулевич, Домашевич, Еремеевич, Есипович, Журиба, Журик, Журко, Залячич, Захаревич, Зимич, Зосич, Зыщик, Ивашка, Ивашкевич, Казимирович, Калишевски, Каплич, Карпович, Каша, Кашпарович, Кватырич, Кисьлюк, Климович, Климцевич, Клипич, Коваль, Козярски, Колосок, Ковалевич, Козлович, Корлович, Короваевич, Коротышевски, Коротыш, Коротышевич, Корехич, Корчински, Коршевич, Костамски, Коставски, Кохович, Кошевски, Кварцович, Кубчевич, Кулешик, Кунайко, Курдович, Кусович, Лавринович, Лавшич, Левшич, Ленинец, Лейстрикович, Линанец, Линионец, Литвин, Литуин, Луд, Лудович, Лукашевич, Малковец, Марза, Маркевич, Маркович, Маринич, Маскевич, Мечь, Миколаевич, Микулич, Миронович, Миронец, Мичов, Мозолевич, Молохвейчик, Мордухаевич, Мордухай, Муха, Мэлашко, Мэлешко, Мэлешкевич, Мэлианович, Немкович, Несторович, Неудах, Новицки, Олесик, Орабэй, Орэшко, Орешкевич, Орлянович, Остапчик, Павлович, Панасович, Париванович, Парфемович, Пальчевски, Пашкевич, Пашня, Петровски, Печур, Пинчук, Плетэнэцки, Побегайло, Подгайсы, Подкас, Подоляк, Поплневич, Поповшевич, Потураевич, Поцеёв, Пэрэпочаевски, Пэрэскокович, Пэрэхрист, Пэчурик, Пэрэпэч, Пурко, Пухович, Решецки, Ромунышич, Росоха, Рохлинов, Росчин, Русак, Рилевич, Савина, Самохвалик, Саноцки, Сацевичик, Секевич, Сипок, Сиско, Скалько, Скабок, Скибич, Скребецки, Слюбич, Сорочински, Срускевич, Старубевич, Стоячко, Сыдорович, Сергиевич, Середич, Томилович, Тупека, Турчила, Урбанович, Харитонович, Хвэдорович, Хойницки, Цельпук, Циунович, Цурнявски, Чарниковски, Чорнявски, Чепляйко, Чернявски, Чичурилов, Черняга, Шабанович, Шабан, Шак, Шевчик, Ширма, Шостыревич, Шпитальны, Шубич, Юзлевич, Юхаевич, Юч, Якубович, Яковцевич, Ярмолович, Яснодеев, Яцушкович, Янкевич, Яхимович.

(Выделенные курсивом фамилии упоминаются в метрике 1755 года как кожан-городокские).

В списке 225 фамилий, но в метрику записано еще и девять бесфамильных человек:

Каллиник ковалей цнянских; Матрёна млынарей кожан-городецких; Родион из д. Ракитной; Тэкля Павла и Катажины; Ксения млынарей вичинских; Ксения млынарей цнянских; Зофия бондарей дребских; Евдокия ... лавника цнянского; Иван, сын мельника с Кожан-Городка.

Легко подсчитать, что в середине ХVIII века сельская и местечковая семья униатов состояла из 3,7 человек, т.е. в каждой семье было до двух детей (поскольку всего в метрику записано 933 человека, а все они — носители 225 фамилий).

Многие фамилии, упоминаемые в 1755 году, исчезли навсегда из документов, другие на время заменены новыми — но потом опять возвращены. Например, фамилия Томилович заменена на «Козіолъ», но к 1840 году «Остапъ Козіолъ» опять получает прежнюю дедовскую фамилию. По метрике можно просчитать, сколько процентов крестьян не имело в середине ХVIII века фамилий: их было до 1%.

Процент бесфамильных крестьян практически не изменился и в 40-х годах XIX века. Так, только в трёх деревнях — Кожан-Городке, Дребске, Цне — к 1844 году насчитывалось шесть бесфамильных душ. Это «сын Иоанна Фердинанда, род.в 1839 г.», «Наталья сирота 13 лет» и шурин Кухлича «Степан столяр» (1840 г.). А в семью Степана Михалича в 1840-42 гг. был записан «Змитр примак» — опять же без фамилии. И это при том, что последний уже имел семью! Наконец, нельзя оставить без внимания тот факт, что в записях церкви значился человек, уникальный тем, что не имел … ни имени, ни фамилии(!) — это «отставной солдат 50 лет». И это — XIX век, 1842 год! Видно, его записали в списки, не соизволив узнать ни имени, ни фамилии ... Тот, кто 20 лет отслужил «за веру, царя и отечество» — тем уже не интересовался никто.

Как говорится, тут уж сравнивать порядки в Российском государстве с Европой не приходится... Но местное население, только что переведенное из унии в православие, как раз и поглядывало в сторону Европы. Да ещё как! Едва запретили унию — среди новоиспеченных православных обнаруживаем резкий всплеск «моды» на католические имена для своих новорождённых, и метрика 1755 года это убедительно доказывает, если сравнить последнюю с исповедными списками 1836-44 годов.

В исследуемых населённых пунктах среди мужских имен самые распространённые в 1755 году — Ян, Теодор, Степан. Редкие имена — Борис, Дмитрий (их носил 1 человек из 100). Вообще не встречалось имен Анатолий, Владимир... Католические имена (не свойственные православным) в годы унии встречались среди мужчин реже, чем среди женщин; это Казимеж, Теодор, Карл.

Среди женских имён самые распространённые в 1755 году — Анна, Параскева. Не встречалось имён Вера, Надежда, Любовь. Примечательно, что каждая пятая униатка носила традиционное в католицизме имя — Текля, Хотимия, Эмиля, Янина. Но эти-то имена как раз и не содержатся в православном месяцеслове! Заметим также, что в 1755 голу метрика насчитывает женских имен в 2,2 раза меньше, чем мужских.

К 1844 году униаты были переведены в православие и ситуация с именами, особенно женскими, заметно изменилась. Но хотя общее число мужских имен сохранилось примерно в прежнем количестве, некоторые православные имена вышли из употребления, а вот число католических имён почти удвоилось! Видимо, население в те годы обратилось и к давно забытой языческой традиции: иначе как объяснить появление в 1840-х годах такой местной «экзотики», как Ецун, Садко, Соловьян, Ярох? А в Цне — Ярх Бирилович?

Пока кое-кто не имел даже фамилии, два человека в деревне уже носили двойные имена: это «Лука Карл, сын Янко Горбацевича» да священник Андрей Феликс Сущинский.

Стало обычным записывать в церковную документацию имя не в словарной форме, а с соответствующим диалектным произношением: Карель, Есуп, Оксенты, Павло, Патрук, Хведор...

Что касается женских имен, то после 1755 года и к году 1844 их число увеличилось на 41%. Теперь из 64 женских имен 10 были католическими, абсолютно не свойственными для православной среды. Это Агнешка, Адольфа, Дорота, Гелена, Юзэфа, Людвика, Уронья, Тэрэса, Янена, Марцэся. Появились и такие имена, как Гонората и Праскеда, но происхождение их, по всей видимости, не так в католичестве, как во всплывшей в 1840-х годах традиции языческих имён.

Женские имена в 1840-х годах часто записывались в церковные книги не в словарной форме, а в диалектной: Ганка, Олена… А то и в зависимости от изощрённости писаря: Зофия, Надазия, Фтеодория и т.д.

Желание дать своему ребенку католическое имя вряд ли можно считать даром моде. Это было подсознательное выражение протеста со стороны крестьян, насильственно переведённых властями в православие в конце 1830-х годов. Новообращённые в православие крестьяне стали массово отказываться крестить своих младенцев под православными именами, и православный священник вынужден был уступать, попирая священные для себя каноны.

В соответствии с традицией, сложившейся в странах Европы, в польскоязычной метрике 1755 года отчество не указывалось. Но в 1793 году Лунинетчина была отторгнута от Речи Посполитой и присоединена к России. А в этнической России отчество уже начинало входить в обиход более уверенно, чем на наших землях. Однако привычка не придавать большого значения отчеству сохранялась на присоединённых к России землях вплоть до второй половины XIX века.