Интернат ты наш, интернатушка...

Воспоминания

Меня завели в прачечную, чтобы помыть. Но в тот день не было воды, и Акулова Л.И. пошла в котельную, попросить, чтобы дали воду. Она очень долго задержалась, я замерзла, стала звать и плакать. Но все-таки меня помыли, одели и привели в столовую. Обед уже кончился и осталась только одна миска жидкого супа. Когда отец стал спрашивать чем меня кормили, а я привыкла говорить правду, то ответила, что дали воды с двумя картошинами, которые никак не хотели ловиться в ложку. Я на тот момент еще разговаривала на своем диалекте, который сейчас не смогу уже вспомнить. Отец ушел, а я осталась в интернате.

К тому времени там уже были: Нина Невдах, Нина Езерская, Нина Грудько, Женя Семченко — все ребята из г. Лунинец. Все были подстрижены, а одна из них была с «чубчиком» (так подстригали тех, у кого были вши). Я же была с небольшой косичкой, чем вызвала недовольство у девчат. У меня не было вшей. Хоть и не было у меня матери, но отец следил за нами, как мог. Поэтому девчата пожаловались на мои волосы воспитательнице. Это была плотная, невысокого роста женщина, которая завела меня в туалет и грубо, не умеючи, обрезала мне волосы и челку. Я очень плакала, возможно, даже что-то сказала воспитательнице. Она проработала недолго с нами, но иногда все равно цеплялась ко мне без повода, давала замечания в старших классах. За нелюбовь ко мне я отвечала ей тем же. Хорошо, что она была воспитательницей не в нашей группе, поэтому не буду называть ее фамилию.

Территория возле учебного корпуса была песчаная, рядом находилась автобусная остановка, которая сгорела к утру на осенних каникулах 1964 года. Ближе к лесу стоял маленький заводик, на котором смешивали щебень с песком и цементом. К осени 1964 года его тоже убрали. А на месте его поставили два сарая для свиней и лошадей Машки и Зорьки. Там же находилась пристройка, где готовили еду для животных, и глубокий колодец с очень вкусной и чистой водой.

Самой доброй, заботливой и терпеливой ко мне была Мария Феодосьевна Веселовская. Перед приходом в интернат я переболела пять месяцев на ревматизм. Во втором классе я практически не была на уроках, особенно на русском языке. Ведь в деревнях в то время во втором классе русский язык не изучали. Мария Феодосьевна вызвала меня как-то раз читать на русской литературе, перед этим она прочитала текст о китах. Я стала рассказывать ей о китах. Она тихо и ласково остановила меня, поняла, что я не умею читать. Она научила меня читать, но сделала это так, что никто не смеялся надо мной. У Марии Феодосьевны я получила свою первую пятерку по арифметике. Я списала контрольную работу у Глушаковой Тамары. Эта пятерка и подстегнула меня хорошо учиться. Пятый класс я окончила с двумя тройками — по русскому и белорусскому языкам.

Осенью, где-то в шестом классе, мы шли из леса. Мария Феодосьевна шла со своей группой в интернат. Она подошла ко мне, обняла за плечи и сказала: «Я знала, что ты будешь хорошо учиться»! После этих слов я. действительно, училась без троек.

Воспитателем у нас был Люкиш Николай Степанович, преподаватель географии. Он очень хорошо и интересно проводил уроки географии, так как сам был, будучи студентом, с геологами на практике. Он частенько проверял карманы у мальчишек, в которых находил и порох, и сигареты, и много чего, что водится в карманах у мальчиков.

На самостоятельной подготовке никто никому не мешал, стояла тишина. Кто не мог учить с группой детей, уходил учить уроки на коридор, в актовый зал. Не решенных задач у нас не было. Не могли мы решить сами, помогал воспитатель. Если не получалось, я или Галя Малышко шли к Семеновой Вере Владимировне (ее семья жила в учебном корпусе). После ее объяснений мы приходили в класс и на доске разъясняли остальным решение к задаче. Не помню, кто из учителей сказал: «Не можете сами написать — спишите, но спишите грамотно, правильно, без ошибок, в голове что-то, да останется».

На переменах в пятом классе мы сбегались к столу учителя и играли в «дождик», все шарики от кроватей были у нас в карманах. Через год на коридорах поставили теннисные столы. У нас не хватало теннисных ракеток, и мальчики стали выпиливать их из фанеры. Но откуда брались теннисные шары, я не помню. А в старших классах девчата пели на переменах «Дорога дальняя», «Ой, пад лугам каліна стаяла…» и другие песни.

Уроки труда у ребят преподавал Куст Константин Алексеевич. Когда мы стали учить на математике параболы, мальчики выпилили из пластика макеты функций “х2” и других функций. Оставалось только расчертить ось ординат и приложить макет для расчета.

В десятом классе 23 февраля мы подарили мальчикам пластмассовые куклы-спортсменки. Они поставили их возле своих подушек в спальне.

Нас в классе было 18 человек: 10 мальчиков и 8 девочек. Поэтому на 8-е Марта мальчики лобзиком выпилили нам в комнату большую красивую и ажурную полку, на которую посадили игрушечного льва и положили конфеты. Потом на выпускном мы подарили эту полку и игрушку своей классной.

Такого соснового бора, который сейчас разросся возле лицея, тогда не было. Весной рвы были полны воды и льда, на котором катались наши мальчишки. Они приходили в интернат к 17 часам на подготовку в мокрых ботинках и штанах.

В интернате задерживались только те учителя, которые находили общий язык с нами, умели подойти, где надо наказать и пожалеть. Нашей доброй воспитательницей была Дуньчик Вера Николаевна, она преподавала русский язык и литературу. Когда мы в седьмом классе получили платья в клеточку и начали их примерять, многие из девочек были недовольны своими фигурами. На что Вера Николаевна сказала: «Милые девочки, не гневите Бога за свои тела, что делать тем девочками, кто хромает, кто инвалид. Ведь им тоже хочется, чтобы их любили». К Вере Николаевне Дуньчик и к Вере Владимировне Ермолович мы относились с нежностью и любовью. На 8-е Марта всегда дарили им книги. Как-то Вера Владимировна Ермолович задала выучить стихотворение любого белорусского поэта. Мы все выучили одно и то же стихотворение. Она не ругалась, но предложила записать стихотворение в тетрадь, чтобы проверить и поставить две оценки — одну по письму, вторую по литературе. В течение года она требовала, чтобы были выучены все ее задания, а на экзамене, видя, что кто-то растерялся, приносила шпаргалки.

Я не знаю, как другим детям, но когда мы сдавали экзамены в 8-м и 10-м классе, наши повара держали наготове чай и сахар и очень переживали за нас. Готовили наши повара очень вкусно. Тетя Люба, я не помню ее фамилию, сначала была кухонным работником, а потом стала поваром. Если ее смена попадала на Пасху, то хоть и не крашеные, но вареные яйца всегда были на столах. А на каникулах, когда в интернате оставалось человек 40-50, она вместе с тетей Дорой готовили нам картошку со шкварками. Особенно мне запомнилось какао, которое готовила тетя Люба, оно пахло розой. Его всегда не хватало на всех учащихся.

В пятом классе я переболела ревматизмом, а потом желтухой. Но уроки гигиены привили мне аккуратность, поэтому никто не заболел. Меня жалели, варили кушать отдельно, я соблюдала диету, шла на кухню и получала отдельно от детей свою порцию (дома мне никто бы так не готовил). А когда я лежала в больнице, тетя Люба постоянно мне готовила морковный сок, а одноклассники приносили его в больницу.

Учителя у нас были разные. Как-то прислали нам учителя химии. Если на уроке, на лабораторной работе разбивалась колба или пробирка, он сразу же ставил двойку, хотя теорию будешь знать на пять. Хорошо, что мало проработал. Зато после него была Романюк Валентина Дмитриевна, которая своим спокойным голосом очень доступно объясняла материал. Сколько же мы перевели реактивов, сколько было разбитых пробирок. Но у Валентины Дмитриевны был принцип: пока не сделаем правильно, неважно, сколько будет израсходовано материалов. Когда я разговаривала грубо и резко, она всегда меня поправляла, прививала все доброе. На каникулах, когда я оставалась в интернате, Валентина Дмитриевна отдавала мне ключи от кабинета, чтобы я следила за цветами и рыбками. Я никогда ее не подводила.

Вообще, химию, биологию, анатомию мне было очень легко учить. Я мечтала поступить на химико-биологическое отделение. Но, увы, не хватило силы воли да и некому было поддержать.

Так же как Валентина Дмитриевна, нам преподавал физику Жиляев Василий Николаевич. Кабинет был одним из самых лучших в районе. Сколько было сожжено проводов и реостатов, сколько раз перегорали пробки. Но для Василия Николаевича главным был результат. Это был кабинет для тех мальчишек, которые увлекались физикой.

Мы росли, и преображалась территория возле интерната. Старшие дети посадили акации, а плодовые деревья мы садили вместе со старшеклассниками. Уже, будучи замужем, я встретила свою воспитательницу Валентину Алексеевну, которая угостила меня яблоками из нашего сада. Дети со всех классов, которые остались на каникулах, посадили и березки на территории интерната. А Люкиш Николай Степанович принес из лесу раздвоенную березку, которую и посадил напротив входа в спальный корпус (сейчас эти березу спилили).

Наш класс был дружный, этому еще помогали и воспитатели. Николай Степанович помогал нам «завоевывать» вершину горки. Как ни старались старшеклассники, но все равно мы отбивали у них горку.

На последний звонок в 8-м и 10-м классах мы решили подарить учителям цветы. Заранее договорились с тетей Любой об ужине, узнали, кто будет дежурным, кто будет ждать нашего возвращения (а это была Лидия Тимофеевна), мы всем классом пошли в лес за ландышами. На следующий день мы еле передвигали ноги (мы прошли 12-15 км). А когда мы вручили цветы, сколько было в глазах учителей теплоты и радости, что нас никто не ругал за то, что мы самовольно ушли из интерната.

Воспоминаний очень много, не хватило бы и общей тетради. Для кого-то я была другом, для кого-то помощницей в подготовке уроков, для кого-то просто одноклассницей. В память об одноклассниках я очень кратко напишу о каждом в таком порядке, как они сидели за партами от окна:

Цуркан Лёня — был старше на год, он отставал в учебе, был очень высокомерный и всячески высказывал свое «я»;

Лисок Володя — спокойный, скромный парень, пришел в старших классах, очень красиво рисовал;

Гордиевич Люба — моя лучшая подруга, сколько всего друг другу доверено, пережито. Она прибыла к нам где-то в 7 классе. Я ее увидела в первый раз у кабинета директора. Люба разговаривала с русским «оканьем», была очень начитанная, грамотная, очень хорошо знала немецкий язык;

Благодарова Тамара — училась с 4 класса, белокурая девчонка. Она училась очень хорошо, любила танцевать. Ее мать была лишена материнства. Ее сестра Алла училась в 1 классе, а братья были в разных детских домах;

Абрамчук Жора — был из многодетной семьи, прибыл из Телеханской школы-интерната. Он изучал там французский язык. Шавелкина Е.И. отдельно спрашивала его именно по французскому языку. Он очень был экономный парень;

Веренич Саша — высокий, красивый парень, сейчас живет в г. Пинске;

Веренич Люба — приехала из д. Коробье, в которой школа была только до 4-го класса. Училась хорошо. Это была высокая, статная, добрая девушка, «поставщик домашнего сала»;

Малышко Галя — красивая, умная девушка. Она очень красиво рисовала и пела, получила похвальную грамоту по математике;

Бусько Коля — статный парень, уравновешенный, все учителя говорили, что он будет хорошим хозяином;

Веренич Коля — крепкий парень, но невысокого роста. Как и я был без матери. Пел в дуэте с Любой Мельникович «Уралочку». Помогал учителям пахать поле на пришкольном участке;

Еженкова Тамара — полноватая, спокойная девчонка, училась с нами с 6-го класса;

Янкевич Аня — прибыла в школу в 7-м классе. У нее были очень красивые, кудрявые волосы, громкий голос. Она поздравляла всегда всех на линейке, микрофон ей был не нужен;

Дись Володя — учился с нами с 4-го или с 5-го класса, очень аккуратный и всегда чистый парень. Из пластика на трудах выпиливал бегущих оленей;

Бродницкий Коля — в этом парне было всё. Слегка не уравновешенный, он обладал огромными знаниями по химии, прочитал огромное количество книг, но не дружил с немецким языком;

Веренич Оля — пришла в интернат с 5-го или 6-го класса. Была у нас красавицей с длинной темно-русой косой. Два последних года мы сидели вместе за партой;

Идиатулин Валера — смуглый и спокойный парень, очень хотел стать военным;

Тельпук Валера — прибыл в старших классах, физически сильный парень, очень хорошо учился и стремился к знаниям;

Брезина Таня — целеустремленная, вся справедливая, невысокая ростом, с длинными волосами девушка. Окончила иняз;

Малявко Люба — тихая, спокойная девочка. Очень любила лепить из пластилина, смастерила точную копию статуи «Родина-мать зовет»;

Песоцкая Нина — «кладезь» частушек;

Веренич Люба — статная и спокойная, любила читать книги, даже при лунном свете;

Семченко Женя — училась с 1963 года, тихая, незаметная, очень спокойная;

Мельникович Люба — училась с середины 1963 года, очень дружелюбная и неконфликтная девушка;

Клевец Валя — прибыла к нам из Лютинской школы–интерната Высоковского района Брестской области, была очень аккуратная;

Харитонович Варя — училась с 1964 года, очень любила спорт, ее мать передавала мне всегда булки на Пасху;

Малявко Нина — светловолосая, спокойная, была староста класса и секретарём комитета комсомола;

Дубойская Алла — спортивная девчонка, если не волейбол, то баскетбол или хоккей.

Хочется теплым словом вспомнить «ночных» нянь. В те годы увлекались индийским кино. Тетя Лена после отбоя приходила к нам в комнату и рассказывала кино. И выпускной вечер мы проводили у тети Лены.

Порой в интернате происходили курьезные случаи. В один из дней на беговой дорожке стадиона легкой трусцой друг за другой начали бегать свиньи. Все дети стояли в окнах и смеялись, уроков нигде не было.

Мы учились белить, красить, делали ремонт своего класса. После 9 класса ездили заготавливать сено лошадям, спали в палатках, в копнах сена. Дни рождения справлялись один раз в четверть, именинникам дарили подарки, они сидели за отдельным столом и им играл оркестр мальчишек, которым руководил Мучник Борис Иосифович.

Обо всех учителях, воспитателях, нянечках, поварах, кто с душой и пониманием относился к нам, остались светлые и теплые воспоминания.

Редко, но были и другие учителя, и эти воспоминания не уходят из памяти. Очевидно, они пришли работать в школу-интернат, не имея даже представления о том, что это особое заведение и дети здесь не такие, как в общеобразовательных школах, пришли, не имея педагогического опыта. Зачастую конфликтовали с воспитанниками. А воспитанники очень быстро улавливают настроения таких педагогов, в свою очередь, провоцируя конфликтные ситуации. Они применяли иногда не педагогические методы воспитания. К счастью, таких случаев было очень мало. Чаще вспоминаются добрые учителя, воспитатели и работники нашей Лунинецкой школы интерната.

В заключение я хотела бы пожелать всем бывшим детям-выпускникам, работникам Лунинецкой школы-интерната крепкого здоровья, успехов во всем.

Зиновенко (Стрельчук) Анна Григорьевна, выпуск 1971 года.